6
Гайял из Сферы
Гайал из Сферры уродился не таким, как все, и потому с самого юного возраста превратился для родителя в источник беспрестанного раздражения. Словно с рождения на него навели порчу или судьба сыграла с ним злую шутку, так что любое происшествие, даже самое незначительное, давало пищу для размышлений и изумляло его. Едва достигнув возраста четырех сезонов, малыш принялся донимать окружающих вопросами, подобными следующим:
«А отчего у квадратов больше сторон, чем у треугольников?»
«А как мы будем видеть, когда погаснет солнце?»
«А растут ли под океаном цветы?»
«А когда по ночам идет дождь, шипят ли звезды?»
На каковые выведенный из терпения родитель ответствовал так:
«Так предписывает «Прагматика» — квадраты и треугольники должны подчиняться правилу».
«Нам придется передвигаться на ощупь».
«Сие ведомо одному лишь Хранителю».
«Ни в коем случае, поскольку звезды расположены выше дождя, даже выше самых высоких облаков, и плавают в разреженном воздухе, где дождь не может зародиться».
К тому времени, когда Гайял вступил в пору юности, ненасытная бездна внутри его не затянулась и не смягчилась, а, напротив, стала более жадной. И потому он спрашивал:
«Отчего люди умирают?»
«Куда исчезает красота?»
«Давно ли на Земле появились люди?»
«Что скрывается за небесами?»
На что родитель, с трудом удерживаясь от резкости, ответствовал:
«Смерть суть следствие жизни, а человеческая душа — все равно что воздух в пузыре. Проткни этот пузырь, и жизнь утечет, безвозвратно и неотвратимо, как цвет в ускользающем сновидении».
«Красота суть обманчивый блеск, которым наделяет предмет обожания любящее сердце. Если в сердце нет любви, глаза не увидят красоты».
«Некоторые говорят, что люди зародились в земле, как личинки в мертвом теле. Другие утверждают, что первым людям понадобилось место для житья и тогда они посредством колдовства сотворили Землю. Вопрос сей требует знания множества технических деталей и потому лишь Хранитель может ответить на него со всей точностью».
«Бескрайний простор».
А Гайял размышлял и принимал на веру, выдвигал гипотезы и толкования, пока не обнаружил, что над ним исподтишка посмеиваются. В окрестностях пошла молва, что глефт, овладевший его матерью во время родовых мук, похитил часть мозга Гайяла и теперь он усердно пытается восполнить эту утрату. Поэтому Гайял чуждался людей и бродил по зеленым холмам Сферры в одиночестве. Но ни на миг его пытливый разум не прекращал работы, ни на миг не покидало его желание постичь законы окружающего мира. Пока наконец его родитель не вышел из себя и не отказался отвечать, заявив, что все познаваемое уже было познано и незначительное и бесполезное отброшено, а значит, оставшиеся тайны здравомыслящему человеку и знать не следует.
В то время Гайял едва вошел в пору зрелости — худощавый, но хорошо сложенный юноша с тревожным лицом, с ясным взглядом широко распахнутых глаз, склонный к строгой элегантности в одежде.
Выслушав суровую отповедь, он смирился.
— Один вопрос, только один.
— Говори, — провозгласил отец. — Последний вопрос тебе дозволяю.
— Ты нередко упоминал при мне Хранителя. Кто он такой и где найти его?
Отец некоторое время внимательно разглядывал сына, которого считал уже отъявленным безумцем.
— Хранитель создал Музей человечества, который, если верить древней легенде, расположен в земле Падающей Стены — за горами Фер-Аквила, к северу от Асколеза. Доподлинно неизвестно, существует ли этот Хранитель да и сам музей. Однако, по всей вероятности, если Хранитель знает все на свете, как гласит легенда, то он должен знать и магический способ противостоять смерти, — ответил он спокойно.
— Я отыщу этого Хранителя и музей, чтобы узнать все тайны мира, — заявил Гайял.
— Что ж, сынок, бери лучшего белого коня, растяжимый кокон, чтобы у тебя всегда было убежище, и искрящийся кинжал, умеющий освещать путь во мраке. Кроме того, благословлю твою стезю, и любая опасность обойдет тебя стороной, пока ты не свернешь с нее.
Гайял проглотил сотню новых вопросов, которые так и вертелись на языке, — ему было очень интересно, где это его отец обучился колдовству. Юноша с благодарностью принял дары: коня, магическое убежище, кинжал со светящейся рукоятью и благословение, которое должно было хранить его от напастей, поджидающих путников на безвестных тропах Асколеза.
Затем оседлал храбрый путник коня, наточил кинжал, бросил прощальный взгляд на старый дворец в Сферре и пустился на север, чувствуя сосущую пустоту в мозгу, жаждущем целительного прикосновения знаний.
Через реку Ском юноше пришлось переправляться на утлом суденышке, вынужденно сойдя со стези и временно утратив отцовское благословение. И тут же хозяин лодки, позарившийся на богатое снаряжение Гайяла, попытался отходить его дубинкой. Но Гайял был начеку и лихо отразил удар, спровадив наглеца за борт, на корм рыбам. Выбравшись же на северный берег Скома, он увидел впереди Порфироновый Шрам, темные тополя и белые колонны Каиина, тусклый блеск бухты Санреале. Блуждая по тронутым печатью запустения улицам, юноша забросал томных каиинцев такой прорвой вопросов, что один лукавый шутник посоветовал ему обратиться к профессиональному прорицателю.
Прорицатель тот обитал в шатре, расписанном знаками аумоклопеластианической Каббалы. Он оказался тощим загорелым стариком с налитыми кровью глазами и грязной седой бородой.
— Много ли вы просите за свои услуги? — поинтересовался предусмотрительный Гайял.
— Я отвечаю на три вопроса, — сообщил ему прорицатель. — За двадцать терциев формулирую ответ ясным и внятным языком. За десять — использую профессиональный жаргон, который изредка допускает двусмысленности, за пять расскажу притчу, которую тебе придется истолковать по собственному разумению, а за один терций пролопочу на неизвестном языке.
— Для начала хотелось бы узнать, насколько глубоки ваши знания.
— Я знаю все, — отвечал гордо прорицатель. — Секреты красного и секреты черного, забытые заклятия Великого Мотолама, законы рыб и голоса птиц.
— И где же вы всему научились?
— Путем умозаключений, — пояснил прорицатель. — Я удаляюсь в свой шатер, запираюсь, чтобы снаружи не проникало даже проблеска света, и так, в уединении, постигаю премудрость мира.
— Но если в вашем распоряжении имеется вся премудрость мира, — осмелился поинтересоваться Гайял, — почему же тогда вы живете в такой бедности, что не нарастили на костях даже унции жирка и вынуждены облачаться в столь жалкие отрепья?
Прорицатель в ярости отпрянул.
— Прочь, прочь! Я потратил на тебя мудрости более чем на пятьдесят терциев, тогда как в твоем кошельке не найдется и медяка! Если желаешь просвещения задарма, — тут он залился квохчущим смехом, — ищи Хранителя.
С этими словами старик скрылся в своем шатре.
Гайял устроился на ночлег в гостинице, а утром продолжил путь на север. Слева остались развалины старого города, и тропинка углубилась в сказочный лес. Много дней Гайял скакал к северу и не сходил с тропы, опасаясь неожиданностей. По ночам окружал себя и своего верного коня магическим растяжимым коконом — оболочкой, непроницаемой для шума и холода, а также для любого врага, и спокойно отдыхал, несмотря на поползновения жадных ночных тварей плотно поужинать нерадивым путником.
Распухший тусклый шар солнца остался позади, дни стали бледными, а ночи студеными, и наконец на горизонте показались скалы Фер-Аквила. Лес поредел, вокруг все чаше и чаще стало попадаться дерево даобадо — массивное шарообразное переплетение толстых узловатых сучьев цвета начищенной старой бронзы, обросших пучками темной листвы. Рядом с одним таким исполином Гайял наткнулся на деревеньку из землянок. Тут же набежала толпа неприветливых увальней и с любопытством окружила его. Гайяла одолевало ничуть не меньшее любопытство, но ни одного вопроса не прозвучало до тех пор, пока вперед не выступил гетман — дюжий малый со щетинистой бородой, в мохнатой меховой шапке и шубе из коричневого меха. От него исходил неприятный дух, вызывавший у Гайяла тошноту, что он, как воспитанный юноша, попытался скрыть.